|
 |
Помелов Иван Егорович |
|
12.09.1905 - 1993 гг.
|
| Участник Великой Отечественной войны. Родился в с. Протопопово, Сорокинского района, Алтайского края. В 1939 году переехал в Гурьевск и устроился на Гурьевский металлургический завод. Призван Гурьевским райвоенкоматом в первые дни войны, в 1941 году. Воевал до самого последнего дня, затем был отправлен на войну с японцами, но не доехал, т. к. японцы капитулировали. Домой вернулся в августе 1945 года. Умер в 1993 году. Принимал участие в обороне Ленинграда, в битве за Берлин.
Награды: медаль «За боевые заслуги», медаль «За оборону Ленинграда», медаль «За взятие Берлина», медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», нагрудный знак «Гвардия», орден Отечественной войны I степени.
|
Александра Кагамлык (Помелова)
Отцу, воину Великой Отечественной войны,
Ивану Егоровичу Помелову посвящается
Невыдуманная история
1941 год. Война. Уходили на фронт мужики. На сборный пункт шли все, кто мог держать оружие в руках. Шли и ехали, кто на чём. Редко кого-то не провожали. Чаще рядом шли жёны и дети, самые маленькие цеплялись за материнские юбки и отцовы штаны. Шли молча, лишь иногда раздавались горькие всхлипы. Прощаясь с родными, понимали, что кто-то прощается навсегда. Увидятся ли вновь? Не выдержав, кто-то из баб поднимал вой, и тогда над всей толпой разносился единый, рвущий душу гул.
На сборном пункте всех распределили по командам. И следом – погрузка в эшелон, шедший на фронт. Отец оказался в одном вагоне с другом Силантием. Работали вместе до войны в старательской артели, мыли золото в селе Тягун Алтайского края. По прибытии на фронт всех распределили по частям, и друзья потеряли друг друга. Почти сразу – передовая и бои... Шли дни, месяцы. Поначалу приходилось отступать, сдавать города и сёла, с боями вырываясь из окружения.
И вот за спиной – Ленинград. Все понимали, что дальше отступать некуда. Наступал переломный период в войне, когда были собраны силы для наступления. Но враг ещё не чувствовал себя побеждённым, приходилось отбивать у него каждую пядь земли.
И вот – бой за Нарву. Батальон занял высоту и окопался. Команда из штаба: ни шагу назад! Подкрепление будет, но скоро ли? Сколько можно продержаться? И день прошёл, и ночь. И опять день. А потом и счёт времени потерялся. Кругом огонь, взрывы и стоны. Сколько раз отбивали атаки – кто считал? При небольшом затишье перекинутся парой слов с теми, кто рядом, успеют выкурить самокрутку, помогут раненым – и опять бой. Потом и откликаться уж некому было.
К утру послышался гул самолётов, они усиленно бомбили высотку. Где небо, где земля?.. Казалось, всё смешалось в дыму и грохоте. Очнулся отец – по пояс завален в окопе землёй. Попытался выбраться, да тяжела земля. И сил поубавилось. Когда последний раз ел, пил? Видимо, снаряд рядом рванул, вот и засыпало окоп землёй. Пошарил вокруг. Положил рядом пару гранат. Из уже окоченевших рук соседа по окопу вынул автомат. Огляделся. Рассвело уже. По высотке движения – никакого. Один? Страха не было. Промелькнули мысли о жене, детях. Свидятся ли когда? И опять в бой. Строчил, строчил из автомата, кричал «Ура!» и своё привычное «В полумотки мать...». Казалось, всё, не осилит. Если что, одна граната под рукой, хоть кого-то... с собой.
И громкое «Ура!» вплелось в автоматную очередь вместе с темнотой.
Очнулся уже на носилках. Выстоял! Живой! Кто-то фляжку ко рту поднёс. Что-то подсунули под голову. Рядом остановился командир:
- Живой, вояка?
- Живой, товарищ командир. Помяло вот немного, и ног не чую что-то. Есть ещё кто живой, товарищ командир?
- Никого, один ты остался. Вынул командир блокнот из планшета, стал что-то писать.
- Фамилия, имя, отчество, боец? – спрашивает.
- Помелов Иван Егорович. И рядом возглас бойца, который поил его из фляжки:
- Помелов, Иван, не узнаешь?
- Да разве признаешь в этой копоти кого, по голосу разве... Постой, Силантий, друг, живой?
- Живой. Вот, успели. Переправу разбомбили, пришлось под обстрелом восстанавливать.
- Ну всё, бойцы, по коням, – сказал командир, дописывая что-то в блокноте. Вырвал лист и прочитал: «Приказ. Боец Помелов Иван Егорович за проявленные мужество и отвагу в бою представляется к награде с присвоением звания Героя Советского Союза».
- Поздравляем вас, боец, с этим высоким званием. Вы его заслужили.
- Спасибо, товарищ командир. Служу Советскому Союзу!
- Ну ладно, друг, поправляйся, свидимся ли когда? – попрощался Силантий.
- Спасибо тебе, Силантий, Бог даст, свидимся.
- Вестовой! – крикнул командир и протянул пакет с приказом бойцу, подбежавшему на зов.
- Доставь в штаб дивизии. Срочно.
- Есть, товарищ командир!
Госпиталь. И опять фронт. Бои за Сааремаа, Кёнигсберг, Будапешт и, наконец, Берлин! Последняя награда – за взятие Берлина. Потом эшелон с бойцами двинулся на Восток, на борьбу с японцами. Но к месту так и не доехали. Не успели, капитулировала Япония. Наконец-то домой!
Шли годы. Уже и голова белая, и борода с проседью. Дети выросли – пять довоенных, трое родились после войны. Выйдя на пенсию, решил отец съездить на Алтай, в Сорокинский район, к родне. Шёл по перрону и вдруг:
- Помелов, Иван, живой!
Оглянулся:
- Силантий, дружище!
Долго стояли, обнявшись, не стесняясь слёз.
- Ну, как живёшь, Иван Егорович?
- Да живу как все. На пенсию вышел. Приехал вот родню повидать.
- Ну как же, Иван Егорович, живёшь как все? Ведь ты же Герой Советского Союза. Такая награда – почёт, уважение...
- Да нет, Силантий, не нашла меня награда. Война. Такие бои были. Видимо, не дошёл вестовой до штаба.
- Как же так, Иван Егорович? – растерялся Силантий.
- Ну ладно, Силантий, будь здоров. Поезд у меня, тороплюсь...
Силантий вслед:
- Как же так? Не Герой... Я же сам, своими глазами, своими ушами...
- Война, солдат!
Акулина Шалаева
Войной украденное детство
В представленном рассказе Акулина Ивановна повествует о самых ярких воспоминаниях своего военного детства. В 1941 году ей было 2 года.
Мои родители Помеловы Иван Егорович и Агафья Денисовна поженились, когда отцу было 17 лет, а матери – 15. Раньше как было: смотрели, какая семья, а у дедушки и бабушки было 9 дочерей и один сын. Дочек всех таких – 15-16-летних – разобрали. Жили своим хозяйством, очень много трудились. Пахали сами, сеяли, убирали. И живность всякая в хлеву водилась, так что всем работы хватало. Сын единственный в гражданскую погиб. Мои родители воспитали восемь детей, И всем нам привили любовь к Труду с большой буквы.
Когда началась война, у родителей было пятеро детей. Отца забрали на фронт, а мать вместо отца пошла работать на лесоповал. Работа очень тяжёлая. Но у матери всегда был высокий процент выработки – плохо работать она не умела.
Перед концом войны мать выслала отцу фото всей семьи: «Все живы, здоровы. Не беспокойся. Работаю, 145 процентов выработки».
Перед боем за город Нарву комбат разнёс по окопам почту. Отец получил письмо, читает, а комбат поинтересовался: от кого письмо? «Из Сибири, от жены», – ответил отец. Комбат взял письмо, посмотрел фото, поразила его красота жены и детей. Ну, а тут в бой пошли, повыскакивали из окопов: «Ура! За Родину!..», а комбат кинулся в бой с криком «Ура! За сибирячку Ага-шу-у-у!..»
Как война началась, отец служил в пехоте, а после ранения, до конца войны до Берлина отец прошёл с «Катюшей».
Мама по утрам перед работой всегда молилась и нас всех подымала: «Встаньте, помолитесь за отца!» Говорят, молитва детей всегда помогает, и мы вставали: мама читает молитву наизусть, а мы повторяем. Помолимся, и опять спать на русскую печь.
Отец потом рассказывал, что удивлялся: пули около него «вжик-вжик», а он как заговорённый. А день 11 апреля он считал своим вторым днём рождения – он тогда просто чудом спасся.
...Старшая дочь, красавица Федора, поехала перед началом войны в Алтайский край, в деревню Макарьевку к тётке в гости, и встретила там свою любовь. Собирались пожениться, но тут война, расставание было очень тяжёлым. Их буквально отрывали друг от друга. Ни одной весточки не получили от солдата ни родители, ни невеста. Федора уехала в Гурьевск, стала работать на заводе.
Второй дочери, Анне, кода началась война, исполнилось 12 лет. Ей досталось больше всех. Младшему Фёдору было тогда 4 года, мне – 2, а Полине – 8 месяцев. Вот и досталось Анне хозяйство – и сено косить, и дрова заготовлять, и на огороде всё выращивать. Мы, малыши, конечно, подрастая, тоже помогали.
Убирали мы как-то сено. Фёдор на стогу стоял, Анна подавала, метала, ну, а я граблями сено подгребала – мала была, ещё в школу не ходила. Метали-метали сено, а стог опрокинулся, и Фёдора завалило сеном. Мы с Анной стали его из-под сена доставать, сами ревём на всю тайгу. Я его ногу нащупала, вытащили его, испуганного. Ревём в три голоса, а тут и мама подоспела с работы на лошади, она работала трелевщиком.
А как-то утром по весне просыпаемся, слышим крик, шум в деревне. Кричат: «Победа! Победа!» Ну, мы все на улицу, а понять ничего не можем, какая еще победа? Потом нам, ребятишкам, объяснили, что немцев победили и война кончилась. Ну, а бабы по деревне бегают из двора в двор, и плачут, и смеются, песни, пляски пошли.
А день, как сейчас помню, был такой тёплый, небо ясное, голубое-голубое.
Стали ждать с фронта отца, а его еще долго не было. Он у нас очень хозяйственный был. И когда после окончания войны вышла у них задержка в Германии, он увидел, что повара проросшую картошку решили выбросить. Отец пошёл к начальству: «Нужно эту картошку посадить!» «Иван Егорович, да вы в своём уме, не сегодня-завтра отправляемся, а вы картофель садить. Кто его есть-то будет?» «Так и здесь люди живут...»
Сажать – не воевать. Организовал бригаду, все соскучились по такой мирной работе, быстро перекопали всё в округе и рассадили весь картофель.
Потом мы получили письмо: «Еду дальше на Восток, воевать с японцем».
Мама опять выть с причетами начала на всю деревню: «Ещё не навоевался, ещё какого-то Епонца бить поехал!» И часто так было: среди ограды пень, мама сядет на него и воет на всю округу. Все сбегутся, успокаивают, стараются помочь, чем могут.
Приехала как-то мама с работы на выходной, достала логун из кладовки, промыла его, приготовила. Нам сказала: «Ходите в лес, рвите малину, ссыпайте в логун. Вино малиновое делать будем. Отца-то чем встречать?».
Ну, мы каждый день и бегали в лес за малиной. А тут Федора из города приехала, пошли с ней на гарь; в тайге пожар был, всё выгорело, а малина любит такие места. По траве идти босиком хорошо, а в тайге колко. Федора меня на спину посадила и понесла. Пришли, поставила она меня на поваленное дерево, повесила на шею бидончик и давай я малину собирать – там её красно! Смотрю – внизу кусты шевелятся, я думала, корова, но Федора говорит: «Коровы малину не едят». Но я уже и малину есть перестала, присела, наблюдаю. «Федора, иди, посмотри, а она на задних ногах стоит!» Федора не вытерпела, залезла на поваленное дерево. Посмотрела, вмиг свалилась вниз и шепчет мне: «Быстро мне на спину, цепляйся за шею!» – и понеслась по тайге, не разбирая дороги. Бежит, дышит тяжело, а как выбежала на дорогу, так и упала с закрытыми глазами. Мимо ехал дядька с нашей деревни на коне с телегой, соскочил, подбежал. Федора глаза открыла, что-то прошептала ему. У него глаза сразу испуганные стали, поднял он Федору, положил на телегу, меня рядом посадил и давай лошадь настегивать: покрутит вожжами над головой, стеганёт, а сам головой вертит, оглядывается.
Конь разогнался, храпит. Быстро до деревни доехали. Тут я Федору водой напоила, прибежал Фёдор. Сел рядом и спрашивает: «Что с ней?» «Не знаю, испугалась чего-то», – отвечаю. «Вот дура бестолковая, дядька сказал, что медведя испугалась!».
Сижу я, вся в волдырях и царапинах, реву. Тут Федора в себя пришла, посадила к себе на колени, давай успокаивать меня и, обласканная и уставшая, я тут же уснула.
Натаскали мы малины четырехведёрный логун. Отец до войны его сам делал, а ещё бочки и туеса, плёл корзины, шил сапоги, шкуры сам выделывал, катал валенки – много что умел делать.
Примерно в августе пришли из города люди (а ходили тогда пешком, редко когда на подводе кому доводилось доехать) и сказали, что видели Ивана Егоровича.
Послали за ним подводу. А дома начался аврал, сбежалась вся деревня, побелили, вымыли, выскоблили, приготовили покушать и стали ждать.Мамы дома не было – она была в командировке в какой-то деревне – делала, трамбовала русскую печь.
Ночью, уже перед утром, на зорьке хорошо слышно. «Едут, едут!» – загалдели все, выбежали на улицу. А мы, ребятня, полусонные, сидим на сундуке, ждём. Отец зашёл, остановился у порога. Бравый, статный, красивый, в военной форме, пилотка на голове. Грудь увешана орденами, медалями.
Фёдор старше, он помнил его. Кинулся к отцу на шею с ревом, Аннушка, ей 16 лет исполнилось, – обняла его и заплакала, а мы с Полиной несмело подошли, прижались. Отец прошёл, сел на сундук, нас с сестрой посадил на колени. Погладил по головкам. «А где мать?» – спросил. «На работе. Днём должна приехать», – ответили мы. Тут все засуетились, нужно ведь солдата накормить. Настойки малиновой налили из логуна. Ну, а к обеду, когда мама приехала, в ограде в ромашках вся деревня спала. Ночь не спали, да ещё малина сон даёт – солнце пригрело и сморило всех.
А больше с войны ждать было некого. Перед концом войны пришёл из плена – как все в деревне говорили – Неудахин. Семья у них большая была, жили бедно. Шёл он по деревне высокий, такой худой, что шинель на нём, как на колу болталась. Месяц прожил, помер.
Началась мирная жизнь, после войны у моих родителей родилось ещё трое детей – Александра, Яков и Николай. А в тот год, как вернулся с войны, 1 сентября тятя повёл меня в школу, в первый класс.
Материал предоставили дочери: Акулина Ивановна Шалаева (Помелова),
Александра Кагамлык (Помелова)
ё
|
| |
|
ФОТОАЛЬБОМ | ПИСЬМА И РЕЛИКВИИ |
А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я |